|
- Извините, Олег Максимович, но вы – не наш формат. Нас читают миллио-ны, понимаете? Миллионы! А им, увы, нужна другая литература.
- Но, Аркадий Андреевич, я вас не понимаю! Вы же сами пригласили меня на встречу…
- Пригласил… – редактор чуть виновато улыбнулся. - Я по-прежнему счи-таю, что ваши тексты хороши, действительно хороши! Это, знаете, как дорогая вещь, которая нравится, которую хочется иметь дома, касаться руками, но… они… - Аркадий Андреевич задумчиво пожевал губами, подбирая нужные слова. – Они необычны. Слова в них сплетены намертво, навечно, они вцепились друг в друга, схлестнулись, или в любовном порыве, или в смертельной схватке. Это такое неожиданное ощущение! В этом есть что-то дикое, брутальное, совершенно нере-альное, просто невозможное смешение изящества и грубой животной силы. Это та-кая сумасшедшая энергетика! Отчего?
Олег открыл, было, рот, чтобы ответить что-нибудь вежливо-обтекаемое, но редактор уже его не слушал.
- Я никак не могу понять, как вам удаётся добиться такого! Текст порой не-суразен, как цирковой уродец, но он живёт, в нём есть огромная внутренняя сила, этого нельзя не заметить! Некоторые слова вообще ни к месту, высовываются из общего полотна дурнями-переростками, но в тот же момент чётко понимаешь, что всё сделано именно так, как нужно. Что есть какая-то недоступная мне внутренняя гармония, следование не известным мне законам и правилам. Читаешь и знаешь аб-солютно точно, что здесь ничего ни добавить, ни убавить. Я бы даже не взялся за редактуру такого текста из-за боязни оказаться некомпетентным.
Редактор внезапно вспомнил, что находится не один, и сфокусировал взгляд на Олеге.
- А ещё, мне очень понравились миры, которые вы создали в своих расска-зах. Как странно бы это не звучало из уст человека, много лет издающего фанта-стику - я в них верю, настоящие они, какие-то. Читаешь, и не задумываешься, что это просто чей-то досужий вымысел. Но сути-то это всё не меняет! Ведь я иску-шённый читатель, опытный, подготовленный! Я получаю удовольствие оттого, что средненького нашего потребителя вгонит в зелёную, смертную тоску. Им-то нужно что-то попроще, поразжёванней, попрямолинейней.… Куда им вашу недосказан-ность? Куда такое спорное и неоднозначное использование языка? Куда им ваши новые, необжитые миры? Им бы со своим каждодневным сереньким разобраться. Зачем им такие сложности, причём за их же кровные денежки? Так, что, честно го-воря, – на лице редактора опять промелькнула лёгкая тень виноватой улыбки, - просто хотелось на вас посмотреть.
- Жаль, - Олег глубоко вздохнул, с трудом справляясь с разочарованием. На-до же! В кои-то веки, главный редактор крупного издательства пригласил его на встречу, и такой финал.
- Поймите! – редактор на мгновение оживился, - то, что вы пишите, это на-стоящая литература, без дураков и картона. Возможно, это новое направление, но-вое течение, новое поле. А мы, что? Мы толчёмся там, где всё хожено-перехожено, затоптано и перерыто за многие годы, преем потихоньку в родном уютном болоте. А в сторону или вперёд нам нельзя, - в голосе добавились саркастические нотки, - у нас же бизнес!
- Я понимаю…, - Олег поднялся с кресла.
- Могу дать совет, - неожиданно резко, не глядя на посетителя, сказал редак-тор, – просто из опыта, в целях экономии вашего времени, раз уж я вас побеспоко-ил.
Олег удивлённо приподнял брови.
- Совет, конечно, не ахти какой, но от всего сердца. Не ходите по редакциям, не пишите им, не звоните. Пустое это. Никто вас в тираж не возьмёт с таким мате-риалом. Лучше занимайтесь творчеством. Когда-нибудь, вы знаете, может когда-нибудь, что-то изменится. А сейчас, единственный шанс – это найти новое, свеже-испеченное издательство, у которого нет ни имени, ни веса, кто может рискнуть.
- Что ж, вам виднее.
- Ещё раз извините. Считайте, что я просто воспользовался служебным по-ложением.
Редактор поднялся, протянул руку Олегу, крепко сжал.
- Будь моя воля, я бы… отдельную серию… но… такой непростой матери-ал…
Редакторская ладонь стала вялой, выскользнула из Олеговых пальцев и стекла обратно в кресло вместе с остальным телом.
- До свидания, - буркнул Олег, направляясь к двери.
- Я же тебе говорил, брось ты это! – Витёк чувствительно хлопнул Олега по плечу. - Никому твоя заумная писанина не нужна. Я сам, если честно, ни чего в ней не понял. Какие-то порталы, магия…
Они сидели в любимой забегаловке. Витёк, остро чувствующий мятущуюся душу своего старого школьного приятеля, тянул уже пятую кружку пива. Олег же всё сидел над первой, погружённый в свои мысли, краем уха слушая Витьковы увещевания.
- Нафига оно тебе нужно? Что за блажь сидеть ночами, в монитор пялиться, бумагу пачкать. У тебя же в карманах блокнотов и записных книжек как у дворняги блох! Нет, чтоб с приятелями посидеть, поговорить по душам. Слышал, небось: «Надо чаще встречаться!» Даже по телику говорили.
- Дурак ты Витька. Ничего ты не-по-ни-ма-ешь. Это моя жизнь, я иначе не могу. Ты же без пива своего не можешь?
- Чего это сразу дурак! – Витёк попытался одновременно сфокусировать на Олеге взгляд и состроить обиженную гримасу, укоризненно морща лоб. – И не надо меня пивом попрекать. Мне для этого супружницы хватает. И вообще…
- Да ладно, не парься…
- … если уж у нас такой разговор зашёл, то я уж тебе по дружбе скажу. Дру-гому бы не сказал, плюнул бы и промолчал. Но тебя, Олежка, я глубоко, гада, ува-жаю. Вот ни хрена ты писать не умеешь! Чего ты про муть всякую толкуешь? Не туда у тебя фантазия повернулась, не туда тебя несёт. И вообще, если честно, это уже знаешь, психушкой попахивает. Ты сам подумай! Ну, писал бы ты чего-нить про жизнь, про кошек-собачек, или про милицию, или что там сейчас модно. Напе-чатали бы тут же! Или про то, как по молодости на Колькиной даче с двумя близ-няшками кувыркались, помнишь? Это бы вообще бы влёт ушло. А ты всё про своё…
Олег молчал, насупившись, глядя в ополовиненную кружку с уже тёплым пивом. А приятель продолжал забивать ржавые гвозди в сморщившееся писатель-ское самолюбие.
- О чём ты пишешь? Какая левитация? Какой изотерический переход? Это на каком языке-то? Какие, наконец, русалки? Тебе лет-то сколько, дядя?
Еле попав ключом в замочную скважину, Олег с трудом открыл дверь. Про-шлёпал в спальню, разулся и упал на кровать. Начинала противно болеть голова. Пиво булькало чуть ниже кадыка. Закрыл глаза, но стало ещё хуже. «Вертолёт», - отрешённо резюмировал Олег. Он встал, потащился на кухню, напился воды из трёхлитрового баллона. «Долбаный ёрш! Только перестал пить, а уже сушняк. За-чем я с ним тягался? Куда мне до Витьковых доз?» Олег поставил чайник на плиту, нарезал лимон, посыпал его сахаром. Разделся и пошёл в душ.
Вернувшись через пять минут немного освежённый, писатель налил крепко-го чая, сунул в рот дольку лимона и пошёл в кабинет, вернее, в маленькую комна-ту, где стоял компьютер. Машинально потянулся включить его, но передумал. Ото-шёл к тёмному окну, уставился невидящим взглядом в ночное небо.
«А может так оно и есть? Может, я действительно заигрался или у меня «съезжает крыша»? Если это мне вывалил даже Витёк с его пропитыми тремя из-вилинами?»
Крепкий чай понемногу прояснял писательские мозги. Злой зверёк, грызу-щий его виски, угомонился, опустился вниз, в район живота и улёгся спать.
«Пора с этим заканчивать. Признать, что писателя из меня никогда не полу-чится, никому я не интересен, кроме извращенцев-филологов. Плюнуть на всё, за-жить обычной жизнью, ходить на работу в контору, жить от зарплаты до зарпла-ты…»
Олег отставил пустую кружку, разделся, и облачился в старый домашний халат, запахнул его поплотнее и, взяв со стола кипу распечатанных листов, устро-ился на диване. Но едва он погрузился в чтение, как раздался дверной звонок. Га-дая, кто бы это мог быть, Олег пошёл открывать.
На пороге стоял Витёк.
- Я у тебя посижу чуть? А? – полуутвердительно спросил он, просачиваясь в квартиру. – Ну очень надо!
- Чего так? – вяло прореагировал хозяин. Кого-кого, а Витька он сейчас хо-тел видеть, пожалуй, меньше всего. – Чего случилось-то?
- Уж, случилось! Антонина Сергеевна, тёща моя, к нам заявилась. А я ж под градусом! Просекаешь? Хорошо, меня Наташка предупредить успела. Вытолкнула за дверь, пока мамаша не видела. Не, уж лучше пускай меня родная супруга завтра пилит, чем тёща сегодня. Она же вообще зверь, если заведётся, то всё! А так про-торчит часов до одиннадцати и домой свалит. Так я у тебя посижу?
- Да сиди, чего мне…
- Нет, Олежка, я бы к тебе не пошёл, не беспокоил бы. Просто очень уж бы-стро всё получилось… Я домой, а там Наташка меня в дверях перехватила, ей эти мамашины скандалы тоже знаешь уже где? А с тобой мы только расстались, навер-няка, думаю, я Олежку дома застану…
- Чай будешь?
- Не, спасибо.
- Ну, проходи в квартиру, чего в дверях стоять?
Витёк быстро разулся, поискал вокруг комнатные тапочки, не нашёл и по-шлёпал за хозяином в носках.
- Это ж, сколько я у тебя не был, а?
Олег криво ухмыльнулся. «Да ещё б два раза по столько и ничего, нормаль-но бы».
- Да давненько. Лет восемь. Нет?
- Я у тебя был, когда ещё твоя мама жива была. А это…
- Да, значит одиннадцать лет как минимум.
- Вот время-то! Летит! А ты всё один? Не женился?
- Нет.
- То-то я и смотрю, пусто у тебя как-то. Неуютно. Это, Олежка, неправиль-но. Без бабы жить, одному… Это самое последнее дело. Я тебе вот, что…
- Ой, Витёк, давай только без этого, а? Не капай на мозги! Некогда мне. Я и дома-то редко бываю. То работа, то командировки…
Они вошли в кабинет. Олег сел за стол и принялся разбирать лежавшие там листки, Витёк же прошёл прямиком к дивану. Уселся. Поскрипел пружинами. По-гладил руками обивку. Заскучал. Олег явно не хотел поддерживать беседу и ут-кнулся в свои бумажки.
«Вот гад!» - думал Олег. «Что за день такой! Сначала редактор, нищий лю-битель дорогих вещей, потом пивник, теперь вот, продолжение банкета… Мало то-го, что пришёл, на ночь глядя, так ещё и умничать пытается! Живу я неправильно! А сам-то? Прямо образец для подражания!»
Олег скосил глаза и украдкой посмотрел на приятеля. Тот нашёл страницы, которые Олег хотел править перед его приходом, нацепил на нос очки и пытался читать.
«Вот дела! Витёк в очках совсем иначе смотрится. Почти интеллигентно. Вот, что значит штампы! Раз в очках – значит умный. Смешно! Хотя, возможно, что Витёк действительно живёт более правильно, чем он сам. А что? Работает на заводе, при деле, значит. Женат, двое пацанов растут. Всё как у людей. А я что? Может тоже, забросить всё нафиг! Жениться, нарожать детей. По вечерам соби-раться с приятелями в пивнушке, а в выходные через две недели на третью – в сау-ну. Всё чинно - благородно».
- Олежка, это чего? Я почитаю?
- Читай, если хочешь. Хотя, тебе вряд ли понравится.
- Это твоя писанина?
- Моя…
«Ну вот, сейчас мои тексты обсуждать будем. Прямой канал: писатель и его ауди-тория. Господи, ты посмотри, как он читает! Губами шлёпает, слова проговаривает, а уж лоб морщит, как будто мешки с цементом грузит!».
- Ну, старик, ты как раньше писал непонятно, так и продолжаешь, у меня аж в голове всё переворачивается. Не могу понять, о чём ты пишешь? Вроде и слова все простые, понятные, но ты их как-то так закручиваешь, что весь смысл пропада-ет.
Олег отложил ручку, которой делал пометки и повернулся к приятелю.
- И что именно тебе не нравится?
- Только ты не обижайся, ага?
- Да не буду! Давай, валяй!
- Уф! Не знаю, смогу ли я объяснить, чтоб ты понял… В общем так! Вот на-пример слово «дерево». Когда я его вижу в газете или в книжке, я его так и читаю «д е р е в о». И знаю, что это именно дерево, тополь там, или берёза, а не пожарная вышка или собачья конура. Уяснил это себе и погнал читать дальше.
- Ну? И что?
- А то! Когда я у тебя, читаю «дерево», то это совсем другое! Как будто кто-то, большой и сильный хлоп меня по плечу! «- Смотри, блин» - говорит, «- Это же Дерево!» Понимаешь? И сразу оно становится жутко важным и живым, что ли, а я его сразу и представляю, как будто по телевизору видел или на улице где, когда мимо проходил. Высокое такое, раскидистое, с засохшей сучковатой веткой и дре-весным грибом на стволе. И дело не в самом слове, оно ведь что – капля краски на листе бумаги, а в том, какими словами ты его окружаешь, ненужные они какие-то, мешающие, с толку сбивающие.
- Ты думаешь?
- А чего тут думать? Читать твои рассказульки тяжело, голову сломаешь. Слова у тебя друг за друга цепляются, переплетаются – не разнимешь. Невольно начинаешь всё вслух проговаривать, сколько раз себя на этом ловил!
- Ну, Витёк, ты даёшь, - усмехнулся Олег. – Прямо открылся мне с другой стороны. Критик, твою мать!
- Зря ты обижаешься, я же как лучше…
- Ничего я не обижаюсь, с чего ты взял?
- Я же вижу! Зря ты, я же правду говорю. Нельзя твои книжки читать. Меня они даже пугают и напрягают.
- Что пугает? – Олег иронично посмотрел на Витька. – Моя писанина? Неу-жто буквы такие страшные?
- Да-да! Твоя писанина. Вот что это? Слушай!
Витёк начал читать один из листков, которые по-прежнему держал в руках. Олег закрыл глаза и стал вслушиваться в голос приятеля. Сначала он был возбуждённый, отры-вистый, желающий что-то доказать. Но постепенно сгладился, стал тише и мелодичнее. Тембр голоса изменился, стал более густым и плотным. Почти напевным. Потом вспых-нул свет.
- Ты зачем свет включил? - прервав чтение, спросил Витёк.
Олег помолчал, оттягивая неизбежное объяснение, и открыл глаза.
Витёк сидел, открыв рот, ошеломлённо озираясь вокруг. Комната исчезла, они си-дели на поляне поросшей свежей, изумрудной зеленью. Светило яркое солнце. Небо было голубым и высоким, а журчание протекающей рядом реки приятным.
- Это что? – просипел Витёк, облизывая пересохшие губы.
- Это? - Олег огляделся. – Это книжка, которую я сейчас пишу.
- А как мы?
Олег ухмыльнулся.
- А какой ответ ты хочешь услышать?
Витёк промычал что-то нечленораздельное.
- Тебе здесь не нравится? – спросил Олег.
Но приятель его не слушал. Он вцепился пальцами в густую траву, на которой си-дел и выдрал здоровый пук. Разломил ком рыхлой земли и с таким вниманием уставился в хитросплетение волосяных корешков, словно именно там, крылась причина его пребыва-ния здесь. Затем нашарил где-то за спиной камушек, и бросил в речку, удивлённо наблю-дая, как по воде расходятся круги. На лице застыло глупое выражение.
- Витёк! – окликнул его Олег.
- Ну, всё! Это белочка! Ну, точно! Господи, ну не думал! Ну с чего, а? Я же почти не пил сегодня! О-о-о! Говорила же мне Наташка!
- Витёк! Ау!
Тот попытался остановить на лице Олега панически бегающий взгляд, но мысли его были далеко. Олег поднялся, зачерпнул воды и брызнул в лицо приятеля. Потом ещё раз. Наконец взгляд того прояснился.
- Олежка, я это что? Я не хочу! Я домой хочу!
- Как домой? А тёща?
- Какая тёща? Верни меня домой! Быстрее! Слышишь? Быстрее!
- Да чего ты дёргаешься? Здесь хорошо! Смотри, солнце, травка. А в речке, кстати, рыбы полно. Ты же рыбалку любишь?
- Какая рыбалка? Я всегда знал, что у тебя что-то не то с головой. Всегда! Тебя да-же в детстве никогда не били, опасались!
- Да успокойся ты! Ну, чего распсиховался? Пойдём, у меня здесь рядышком бе-седка есть. Посидим. Ты в себя придёшь…
Олег ухватил упирающегося Витька под локоть и потащил вдоль берега. Метров через пятьдесят, русло делало поворот, а за ним, приятели увидели резную, деревянную беседку, живописно расположившуюся между двумя раскидистыми ивами. К ней вела широкая, песчаная тропинка, текущая среди густой поросли травы. У беседки было два входа. Один, собственно вход, с берега, и другой, выход на деревянный настил, высту-пающий над речной поверхностью, с установленной на нём лавочкой и резным столом.
Витёк, войдя в беседку, плюхнулся было на скамью, но Олег опять подхватил его под руки.
- Нет-нет! Давай на лавочку. На речку посмотришь, ветерком тебя обдует… Вода, знаешь, как успокаивает? Вот и смотри, как речка течёт, а я пока самовар организую….
- Куда? – Витёк опять заволновался, - Какой самовар? Ты со мной сиди.
- Ну, как хочешь. Хотел тебя угостить, на правах хозяина.… А может тебе чего вы-пить? Нервы успокоить?
- Выпить? Олежка… А… У меня точно не белочка?
- Точно! Это я тебе гарантирую. У меня здесь, таких болячек не бывает. Ну, так что?
- Ну, разве для нервов…
- Вот и ладненько! Тогда посиди, осмотрись, а я мигом.
Олег нырнул в беседку, похлопал дверцами шкафчика, и вскоре появился с боль-шим подносом в руках. Поставил его на стол, откупорил узорчатую, глиняную бутыль и уселся на лавочку.
- Ну что? С прибытием? – Олег сунул приятелю в руки пузатый стакан. – Давай!
Витёк стукнул своим стаканом об Олегов и вылил содержимое в рот. Пошлёпал гу-бами, разбирая вкус.
- А что, недурственно!
- А то! – улыбнулся Олег. – Плохого не держим. Здесь, в деревне бабка есть одна, знахарка, вот она мне этот бальзамчик и приносит. На травках, выдержанный!
Спиртное начало действовать на Витька. Бледность прошла, в глазах появился лю-бопытный огонёк.
- А у тебя здесь неплохо!
- Да. Всегда хотел иметь такую беседку. Сидишь, вот так на лавке, мимо тебя речка течёт, любуешься… А захочешь, удочку забросишь и рыбачишь в своё удовольствие. Жарко станет – иди под крышу, в тенёк…
- Олежка… А как это? Это чьё?
- Моё! Это мир, который я придумал и материализовал.
- Как это?
- А, не ломай голову. Просто прими как факт. Или считай – Олег улыбнулся своим мыслям - что по наследству досталось, по материнской линии. Ещё будешь? – Олег кив-нул на опустевший стакан приятеля.
- Давай. Раз такое дело…
Приятели ещё выпили.
- Ты давай, закусывай, а то точно белочка придёт – Олег пододвинул поднос по-ближе к Витьку.
- А что, здесь правда рыба есть?
- Есть-есть. Не сомневайся. Я же здесь всё под себя лепил, так, как мне нравится. Тут глубина знаешь какая? Ого-го! Здесь чего только не водится…
Словно в подтверждение его слов, вода возле самых их ног забурлила и из воды показалась женская головка. А затем и крепкие руки легли на настил, поднимая стройное тело из воды.
- Эт..т…т..о что? – осипшим голосом спросил Витёк, уставившись на обнажённую женскую грудь.
Услышав чужой голос, девушка взвизгнула и снова оказалась в воде. Но вскоре по-казалась опять, высунув из воды любопытные глазки.
- Это Лизка, русалка. Она у меня тут за порядком следит, в беседке убирается.
- Какая же она русалка? Если у неё хвоста нет, а наоборот ноги имеются?
- А ты много в своей жизни русалок видел? – усмехнулся Олег.
- Да нет. Эта первая.
- И как?
- Ничего, смазливая. Как моя Наташка в молодости… Блин! Меня жена дома давно ждёт. Давай домой, а?
- Да посиди ещё! Я тебя тут много чего показать могу….
- Нет. Пора. А то будет мне дома… И на орехи, и на русалок…
- Это за что?
- Так я же тут с тобой рассиживаюсь, а там уже тёща домой свалила, Наташка па-цанов спать укладывает, меня ждёт…
- Не переживай! За то время, пока ты здесь находишься, у тебя дома, секундная стрелки ни на одно деление не сдвинулась.
- Да ну? – не поверил Витёк.
- Точно тебе говорю, не сомневайся!
- Ну, тогда конечно, можно ещё немного…
- А давай-ка знаешь что? Давай ушицу сварганим? У меня есть островок, чуть вы-ше по течению, там такая полянка, просто сказка! Песочек возле воды, всё чистенько, дров полон лес, ивовые, как я люблю…
Стемнело. Тугой солнечный шар скатился за тёмную древесную стену крошечного живописного островка. Дневной жар понемногу спадал, уступая место ночной прохладе, принесшей множество тонких запахов.
- Чувствуешь? – Олег с шумом втянул пряный воздух. – Днём запахи более силь-ные, суетливые, навязчивые. А ночью приходят другие ароматы, не спешные, прохладные. Слышишь, как пахнет ива? Из скольких воздушных струек сплетена эта древесная симфо-ния?
Приятели сидели возле костра, над которым висел пузатый, закопченный котелок.
- Так уж и симфония! – хмыкнул Витёк, поправляя дрова и щурясь от едкого дыма.
- Конечно симфония! Вечная, выверенная за тысячи лет непрерывного звучания.
- Может и так, только я ничего особенного не чувствую. Речкой, вот, слышу, как пахнет, особенно, когда ветерок чуть подымется.
- Это оттого, что ты городом пропитался, в тебе бензин и асфальт, все остальные запахи вытравили.
- Может и так, - повторил Витёк, поднялся с корточек и уселся на лежащее возле костра бревно. Повернулся к огню спиной, подставив разгоряченное лицо свежему речно-му ветру, зарылся босыми ступнями в прохладный песок. – Конечно, здесь хорошо, кто спорит, но не все же могут вырваться из города. И куда? Это здесь у тебя красота и чисто-та, а в реальной жизни?
Олег поднялся, помешал уху в котелке, зачерпнул на пробу. Вернулся на место, ос-торожно неся полную ложку.
- Ну, как? – поинтересовался приятель.
- Ещё немного соли, потом вот эти два помидора… нет, ты целиком бросай… вот так! Сейчас кипнёт, и готово.
Олег вытянул из-за коряги вместительный холщёвый мешок, развязал, достал краюху хлеба, две алюминиевые кружки, помидоры, пару больших луковиц, жестяную коробочку с чаем и картонку с сахаром-рафинадом. Потом, с самого дна, извлёк газетный свёрток, в котором оказался исполинских размеров вяленый лещ.
Витёк непонимающе посмотрел на Олега, потом на котелок с ухой, потом на пус-той мешок. Огорчённо поджал губы.
- Да не переживай ты так! – усмехнулся хозяин, - вон оно, твоё счастье, в песке, возле камыша охлаждается. Давай тащи сюда, а заодно и воды в чайный котелок набери, ушицу сейчас снимем, а чай навесим.
Просветлённый Витёк подхватил котелок и резво пошлёпал к воде.
Спустя десять минут первая миска ухи была съёдена, первая «сотка» прохладной водки выпита, а маленький котелок сосредоточенно пыхтя, превращал речную воду в чай.
Разомлевший Витёк, получив вторую порцию ухи, снова откупоривал бутылку.
- Хорошо у тебя всё-таки! Кому расскажи – не поверят!
- Чему не поверят? – не понял Олег.
- Ну, - разливаемая умелой рукой водка, в мгновение ока оказалась в алюминиевых кружках, - это я про тебя. Никто не поверит, что Олег Домровский, хозяин целого мира! Вот дела! Тихий неудачник Олежка – Властелин Вселенной!
- Это кто не поверит? Наташка?
Витёк кинул быстрый взгляд на насупившегося приятеля.
- Да ты не обижайся! Плюнь!
- Значит, Наташка меня неудачником считает, так? Не простила, значит.
- Это ты про чего? – не понял Витёк. – Про молодые дела, что ли?
- Про них.
- Да, брось! Она уже давно и думать забыла! Нашёл, что вспомнить! Мало ли кто кому от ворот поворот дал! Надо же, вспомнил!
- Ничего она не забыла. Женщины такого не забывают. Сколько бы у неё ухажеров не было, того, кто не поддался её чарам, она запомнит навсегда.
- Вот, больше ей делать нечего, как о тебе думать! У неё, между прочим, законный супруг есть. Я, кстати, не кто-нибудь! Давай лучше за это выпьем, чтобы между нами ни-чего не вставало, даже моя жена. Угу? – Витёк вопросительно кивнул головой.
- Давай, чего ж не выпить? Под ушицу, сама душа просит. Только я думаю, что ты ошибаешься. Ничего она не забыла, вот тебе и твердит, что я неудачник, себя обеляет, скрашивает поражение. Да и мама её тут руку приложила, так ведь? Говорила тебе тёща, что я никчёмный и к жизни не приспособленный?
Витёк отработанным жестом отправил содержимое кружки в рот. Скривился.
- Говорила, а разве это не так? В смысле, если посмотреть на тебя её глазами, не видя, - он махнул рукой на окружающее их пространство, - всего этого? Ну, кем тебя счи-тать? Тебе скоро сороковник, жены нет, детей нет, толковой работы тоже нет. Квартира от матери досталась, о машине я и говорить не хочу.
- Разве это так важно? Разве иметь это всё, есть признак успешного человека?
- А разве нет? – Витёк искренне удивился. – Это всем нужно.
- А кем ты меня теперь считаешь? Изменилось твоё мнение обо мне?
- Ну, Олежка, я же к тебе всегда с дорогой душой, ты же знаешь! Но ведь и бабы мои правы!
- Ну, да. Правы. Конечно.
- Теперь, то я им всё расскажу, они на тебя другими глазами смотреть будут! Те-перь, то…
- А что изменилось? Я какой был, такой и остался. Что ты им расскажешь? У меня что, две квартиры нашлись? Или я машину купил? Или целый гарем с дитями завёл?
- А то нет? – Витёк попытался перевести всё в шутку. – Лизка вон, какая ладная. Ласковая, небось?
- Скажи, а вот твою выпивку, Наташка как расценивает? Не как признак неудачни-ка? Не как матёрый такой, призначище! А? И кем бы ты был, если бы она тебя, в шею не толкала, шевелиться не заставляла? Кем бы ты был? Валялся бы целыми днями на диване, да портвейн жрал.
- Да чего ты кипятишься? – не понял Витёк. – Я же тебе никаких ярлыков и не на-вешиваю. Чего ты на меня взъелся?
- Я не на тебя, - начал остывать Олег, - я может на самого себя. Не просто всё, не понятно. И у меня правда есть, и у твоей жены с тёщей. Может они правильно меня не-удачником и считают…
- Да ты что! У тебя вон всего сколько! Разве такой человек может быть пустым и никчёмным?
- Ничего-то ты не понял.
- Это чего?
-Да ничего, совсем ничего, абсолютно ничего ты в этой жизни не понял. Это всё, - Олег махнул рукой куда-то за спину, в сторону леса, - это всё не я сделал, не я сотворил, понимаешь? Я просто понял законы, по которым строятся миры, причём не сам понял, не своим умом дошёл, понимаешь? Это мне как материна квартира досталось, почти по на-следству, я лишь сумел это всё осмыслить и доработать.
- Ну, вот видишь! – поддакнул Витёк, расставляя кружки.
- Что видишь? Это и другой бы сделал, окажись на моём месте, а может даже и лучше. Его уже и издали бы давно, и уважали бы…
- Ничего я не понял, - огорчённо вздохнул Витёк и потянулся за бутылкой.
- Чего ты не понял? Ты не понял, что этот мир не только мой, но и твой? Он сейчас выглядит именно так, потому, что ты рядом!
Витёк даже остановился.
- Как и мой?
- Да вот так! Ты прочитал мой текст, и мир сложился немного по другому, ведь пи-сатель работает с тем, что у читателя в голове. У каждого читателя, свой мир, совсем не похожий на другой. Я вложил в него всё, что хотел, что мне нравится, что дорого, что я хочу видеть и осязать, то, что считаю достойным быть осуществлённым. Я сотворил осно-ву, стойкую и незыблемую, а вот детали, краски, запахи – это уже твоё. Видишь, ты вот не почувствовал, как пахнет ива, так ведь? А она пахнет, поверь мне! Она ох, как прекрасно пахнет! Поэтому запах есть, а ты его не чувствуешь. Такой, вот ты читатель попался, без-носый!
- Чего это я безносый, - скорее по привычке протянул Витёк, переваривая услы-шанное.
- Вот, к примеру, водка, - Олег кивнул на зажатую в руках приятеля бутылку, - ты что, думаешь, я её из дома притащил? Нет! Это ты захотел к ушице пару стопочек, а я смог тебя порадовать, дал возможность получить то, что ты хочешь.
Витёк удивлённо вытаращил глаза.
- Во, дела! А это? – он кивнул на леща.
- Нет, - усмехнулся хозяин, - это Лизка подсуетилась, собрала нам перекусить по мелочи. А вот, если ты к нему пива захочешь, то это уже твоя забота.
- А как это ты?
- Ну, - Олег кисло подмигнул приятелю, - я хоть и неудачник, но стараюсь быть хо-рошим писателем. А нам, писателям, главное что?
- Что?
- Нам главное – это не разочаровать читателя в его ожиданиях.
- Ну, ты даёшь! – уважительно протянул Витёк. – Я такого не ожидал! Круто! Так, а это… я чего-то не догнал… А вот если с Наташкой и пацанами к тебе сюда, на отдых, в отпуск?
- Увы! – хозяин огорчённо развёл руками. – Сюда человек может попасть только в одиночку. У каждого-то своя голова! Если твоя жена здесь окажется, то и мир будет по-другому выглядеть, у пацанов твоих, у каждого тоже по-другому, а уж вместе вы никогда не соберётесь.
- А как же ты?
- А я Хозяин! Я всегда присутствую рядом с гостями, но не всегда показываюсь. Это с тобой мне просто, мы же росли вместе, у нас общие воспоминания, о речке, о ры-балке, да мало ли! Вон, о девках тоже, не зря же тебе Лизка показалась! Ну, что, давай по третьей, уже давно налито!
- Давай, - задумчивый Витёк взял кружку. – За воспоминания, ага?
- Правильно.
Выпив, Олег закончил с ухой, отставил пустую миску и принялся заваривать чай.
- Чай, приготовленный на костре, с дымком и вприкуску с рафинадом – это самое главное на рыбалке. Никакая водка его не заменит! А ещё, туда можно положить мяты и несколько веточек ежевики, прямо с листьями и ягодами. Это такой букетище!
Витёк тоже закончил еду.
- Давай, я может схожу, помою, песочком потру…
- Сиди, отдыхай. Вон, Лизка всё равно на берегу ошивается, она и помоет.
Русалка, каким-то таинственным образом поняв, что о ней идёт речь, показалась из прибрежных зарослей молодого ивняка, и неспешно подошла к костру. Молча собрала грязную посуду, игриво блеснула влажными глазами в сторону гостя, и удалилась к реке, плавно покачивая крутыми бёдрами.
- Мда! – сглотнул Витёк. – Хороша!
- Рад, что тебе понравилось, - ухмыльнулся Олег. – У тебя на завтра какие планы?
- А какие у меня могут быть планы? – удивился приятель.
- Предлагаю завтра устроить хитиновую войну.
- Это как это?
- Да раков наловить, как же ещё! Здесь на острове, ни прижимном берегу столько нор, а там такие раки, здоровенные! Клешнястые! В каждой норе по квартиранту!
- Нет, Олежка, я…
- А потом мы их с пивом! Целый пивной путч устроим! Оторвёмся, как в молодо-сти!
- Не, не искушай. Я бы с дорогой душой, но не могу. У меня там и Наташка, и па-цаны…
- И тёща твоя, Антонина Сергеевна…
Витёк вздрогнул.
- Я же тебе говорил, там у тебя время не течёт, никто и не заметит, что тебя нет, живи здесь, хоть неделю!
Гость задумался.
- Нет, старик. Я так не могу, чего это я как холостяк какой! Вот если бы с моими можно было бы…
Вернувшаяся Лизка не дала Витьку закончить мысль. Сложив вымытую посуду на газету, в которую был завёрнут лещ, она уселась возле костра, рядом с Олегом. Поправила длинные волосы, пустив их тёмной волной вдоль груди, чинно сложила ладошки на коле-нях и затихла, уставившись на Витька не мигающим взглядом. Только иногда щурилась, как сонная кошка.
- Я же тебе говорил, что с ними нельзя, не получится.
- Тогда я это… - гость неуютно чувствовал себя под открытым взглядом красивой обнажённой женщины сидящей напротив, - тогда я наверно уже… в смысле домой… пора мне!
- Чего, прямо сейчас, что ли?
- Угу, если можно.
- Ну, как знаешь. Упрашивать не буду. Если считаешь, что достаточно нагулялся, пусть так и будет.
Олег закрыл глаза, пробормотал одними губами, без звука несколько слов. Русалка бросила быстрый взгляд на хозяина, и опять уставилась на Витька.
- Ё, моё! – только и смог просипеть гость, вытаращив глаза на старого приятеля.
Олег очень быстро менялся. Неизменными остались только губы, шепчущие какие-то странные, незнакомые слова, то резкие, визгливые, то наоборот напевные и звучные, прекрасные сами по себе, по своему звучанию, как музыка ветра и речных волн.
Теперь, напротив Витька, сидело странное существо, с широкими плечами, гладкой кожей, под которой перекатывались бугры мускулов, крепкими руками. Длинные волосы на голове, бывшие когда-то чёрными, а теперь густо разбавленные сединой, были собран-ны в тугой хвост. Но то, что перед ним сидит не Олег, и вообще не человек, Витёк понял по глазам. Без малейшего намёка на зрачок, две абсолютно чёрные, зияющие дыры в ночь. В вечность.
Витёк с трудом оторвался от этих глаз, от шепчущих губ и посмотрел на Лизку. Ру-салка смотрела на него всё так же, не мигая, спокойно и с интересом разглядывая. Как забавную зверушку в зоопарке. Потом неожиданно легко улыбнулась и подмигнула. Свет еле тлеющего костра внезапно вспыхнул, осветив стволы, подступающих к самой поляне деревьев, и наступила темнота.
Когда свет вернулся, они снова оказались в старой квартире Олега. Едва почувст-вовав под собой диван, Витёк сорвался с места и, чуть не сшибив дверь, умчался в прихо-жую. Скоро Олег услышал, как за ним захлопнулась дверь. Он снова остался один.
«Глупо как получилось. Надо было его в самом начале остановить, не дать читать. Хотя, трудно было предположить, что всё так получится, и он сможет переместиться. А ведь, прогресс налицо. Раньше такого эффекта я добиться не мог. Хотя толку, с этого! Всё одно я пишу не как все, а стало быть, меня никогда не напечатают. Так, что.… Как был я неудачником, так и остался».
Олег грустно вздохнул.
«А напугал я его знатно! Вот уж не думал, что Витька так перетрусит» - писатель усмехнулся, вспомнив выражение лица приятеля. Затем подошёл к письменному столу, вытащил из большого ящика тяжёлую, кожаного переплёта книгу, пролистал пожелтев-шие, пахнущие пряностями страницы.
«А ведь всё могло быть совсем иначе. Я бы мог быть как все. И писать как все, ничуть не хуже, и издали бы меня давно…»
Олег раскрыл книгу на последней исписанной странице, достал старую янтарную чернильницу, чёрное лебединое перо, обмакнул остро отточенный кончик.
«Если бы я учился читать по обычному букварю, как все дети».
Перо побежало по древнему пергаменту, оставляя витиеватый, искрящийся след.
«А не по прабабкиной Книге заклинаний».
_________________
Человек жив только до тех пор, пока он может идти вперёд, пока в нём есть жажда новых знаний, есть тяга к совершенству. Иначе конец неизбежен. Человек умирает тогда, когда достигает того, что он считает своим пределом.
|
Вход
FAQ
Поиск
